Неожиданный миг славы! Казалось, что еще может быть приятней и вместе с тем как-то равнодушным. Не до конца постижимый подвиг, что вмиг сделал тебя звездой, никак не может вписаться цветными чернилами в твой черно-белый журнал жизни. К сему времени ты был никем и даже не знал своего имени, а в следующую минуту тебя поздравляют аплодисментами как героя дня...
Мы с Клеем купались в лучах славы, которые поливали нас сквозь решетку металлической сетки, что еще до сих пор ограждала толпу от своих кумиров. Возле наших ног лежало бездыханное тело безобразного мутанта, смерть которого должна была утвердить наши позиции в клане и смягчить неблагосклонное отношение Полковника Крука. Все-таки, чтобы там Доктор ему не шептал о нас, отвага и бесстрашие должны быть признаны старым ветераном монолита.
Входная брама арены отворилась и мы покинули её под неутихающие аплодисменты.
- А ты отважный хлопец, – по дружески толкнув Клея сказал я. – Но я бы с тобой пить не стал.
- А это еще почему? – удивился Вадик.
- Уж весьма хорошо ты орудуешь холодным оружием...
- А, об этом мутанте – улыбнулся напарник, - Ты знаешь, в таких ситуациях я иногда и сам себя не узнаю. Когда меня к стенке припирает смерть, я не впадаю в панику, а наоборот активизирую всю волю к жизни...
- Ну свою волю к жизни ты сегодня как никто другой проявил – подытожил я исповедь Клея. – Ты лучше скажи мне, чего это ты так долго возился позади плоти и почему она так страшно визжала...
Вадик глянул на меня, а тогда хищно улыбнулся:
- А с чувством юмора батенька, я вижу у вас все нормально.
Как только мы вышли за пределы арены, то оказались в небольшом коридоре, который подзавязку был забит монолитовцами, которые еще до недавнего времени наполняли балконы арены. Густой сигаретный дым, тяжелой пеленой плыл под потолком коридора закривая лица многочисленных фанатиков, которые шумно обсуждали события минутной давности.
Странным был тот факт, что все монолитовцы поделились будто на условные группы. И каждая, стоя в стороне, обсуждала свои дела не считаясь с остальными. Наше появление с Клеем было радушно встречено аплодисментами из правой стороны коридора, остальные же не отреагировали на появление новоиспеченных героев.
Пробираясь сквозь сигаретный дым к нам подбежал запыхавшийся и осипший монолитовец, который сразу же начал приветствоваться и гордо пожымать нам руки
- Поздравляю с зрелищной победой! – затарахтел фанатик. – Это был просто класс... а как ты засадил ломаку ей в глаз... всюду кровь, мозг...вопли! Супер! Я впервые на Живодерне, и впервые стал свидетелем такого...
- Мы также рады обстоятельствам что сложились – прервал разговорчивого собеседника Вадик. – Скажу даже больше, нашей радости нет границ, поскольку сложилось все бы другому, мы бы сейчас с тобой не обсуждали это.
Фанатик на минуту замолчал, обдумывая и переваривая слова, которые сказа Клей. На определенное время, на лице разговорчивого собеседника, засела гримаса ужасных умственных терзаний, но со временем она развенчалась счастливой улыбкой ребенка...
- Аааа, да все верно, - удовлетворенно выдал монолитовец, - Ведь в другом случае вы бы были мертвые.
- Молодец! – похвалил Вадик фанатика. – Возьми медаль в холодильнике
- Шо?! – на лице монолитовца снова воцарилась гримаса раздумий – Какую медаль...?
Увидев явное интеллектуальное надругательство напарника над монолитовцем, я просто вынужден был вмешаться:
- Не обращай внимания! – обратился я к фанатику. – Мы просто еще под впечатлением от поединка. Меня, кстати, звать Шмелём, а тебя как?
- Калмык, - коротко отрекомендовался монолитовець. – Рядовой Калмык.
- Калмык, - повторил я про себя, - Точно свободовец. Только эти ребята могут наградить такой кличкой.
- Свобода?! – переспросил меня Калмык с маской непонимания на лице. – Какая Свобода, меня создал монолит как собственно и тебя...
При этих словах Калмыка я ощутил как Клей болезненно толкнул меня под бок. Оглянувшись, я прочитал в его глазах причину такого враждебного поведения. Ведь увлекшись знакомством с разговорчивым монолитовцем, я совсем забыл о нашей с Клеем договоренность. Если кто-то узнает о том, что мы не окончательно зомбированные, то наше пребывание на этой базе из прямо ходячего состояния очень быстро может измениться на трупно-лежачее.
- Все мы воины Монолита, - вмешался напарник – Калмык, ты лучше разкажи нам, почему в коридоре властвует такая неоднородная реакция на наше появление?
- А что здесь объяснять, - улыбнулся фанатик, - Вы ребята стали кумирами подразделения Буран, в который, кстати, вхожу и я с вами. К сожалению, для других подразделов, таких как „Омега”, „Шторм” и „Горн” вы бесхребетные „рады”.
- Кто? – несдержался я и перебил Калмыка.
- Ну „ради”! – повторил Калмык, но с более подавленным выражением лица, будто это должно было донести нам всю суть слова „рад”.
- Ты имел в виду „прыщ”? – вмешался в разговор Вадик
- Где-то так, суть от этого не меняется.
- Что за прыщ, что за рад??! - начал я выходить из себя, - Вы можете объяснить мне всю эту таинственную терминологию.
Клей бросил взгляд в коридор, где, под тяжелой пеленой сигаретного дыма прятались представители других подразделов. Потом посмотрел на Калмыка, который не горел желанием разъяснять суть термина, под который он сам подпадал.
- Ничего хорошего Шмель, - сказал мне Вадик, - Для кого-то мы с тобой герои, а для других духи бесплотные.
Вот тут ко мне начало доходить. „Прыщами” еще называли духов в армии, то есть новобранцев. А таким образом „рад” ничем особым не отличается от унизительного „прыщ” и „дух” .
- А как же Вы тогда существуете вместе, когда нужно брать оружие в руки? – переспросил я Калмыка.
- Я еще сам не в курсе, поскольку нахожусь здесь ровно столько же сколько и вы – продолжал монолитовец – Но „старшие” рассказывали, что враждебность между подразделами это метод отбора лучших из лучших...
- То есть мы будем себе горла грызть, для того чтобы решить кто из нас лучше и сильнее?! – не сдержал я своего гнева и перебил Калмыка – В таком случае пусть лучше запустят нас на Живодерню!
- И о таком я слышал... – спокойно оборвал мой пылкий монолог монолитовец.
Наступило молчание. Казалось, что даже гул и шум от разговоров монолитовцев, что наполняли коридор, внезапно стих. Вот они лавры победителей, и как оказывается нести их не так уже и легко.
- Чего загрустили, воины монолита? – стараясь ободрить, обратился к нам Калмык. – Лучше идемте в группу, я Вас познакомлю с остальными. Они то точно рады Вас видеть.
В конце концов, что нам еще оставалось. В Монолите существовала своя иерархия и еще никто ее не нарушал... пока не нарушал... Поэтому мы пошли за Калмыком, не обращая внимания на завистливые взгляды представителей „братних” подразделов.
- Вы еще наверное очень мало слышали о здешних обычаях, поскольку не имели время поговорить со старшими – продолжил монолитовец, гордо направляясь к сослуживцам, что ждали нас в своей тесной группе – На арене, мне пришлось услышать много интересных вещей от тех кого Монолит раньше призывал к себе на службу. Поэтому все самое интересное у вас еще впереди.
- Удивительно, - съязвил Вадик – Значит двухметровая плоть, это еще не самое интересное, что с нами должно случиться в этом месте.
Монолитовец улыбнулся, поняв сарказм напарника, но ничего на это не ответил. В конце концов мы подошли к остальным группы «Буран», где счастливые фанаты сразу же стали пожимать нам руки и поздравлять из зрелищной победой.
- Молодцы ребята! – сказал худой на лицо и с густыми усами монолитовец – Вы теперь гордость нашего подразделения!
- С такими кадрами, мы втрём носа и „Омеге” и „Шторму” – радостно воскликнул другой светловолосый и невысокий на рост фанатик, при этом гордо похлопывая нас с Клеем по спинам.
На мгновение мы с Вадиком забыли о том, что за нашими спинами роились злые и завистливые взгляды, которым наше присутствие было как кость в горле. Хотя на арене, они все в унисон выкрикивали и аплодировали нам. Наверное, еще не знали к какому подразделению мы принадлежим.
- А „Горн”? – воскликнул я в нарастающем апофеозе благоприятных отзывов и оценок.
- Что „Горн”? – переспросил Калмык, но сделал это на полутон ниже, будто остерегаясь чтобы его не услышали.
На мне остановило свой взгляд множество фанатиков, которые также не поняли моего внезапного вопроса. Причем все монолитовцы нашего подраздела как-то внезапно притихли, а улыбки и эмоции радости, что до сих пор бурлили на их лицах, также внезапно исчезли.
Я понял, что следующая реплика должна быть моей, раз я вызвал такую неоднозначную реакцию среди фанатиков:
- „Горн”? – уже тише переспросил я – А им мы носа втирать не собираемся?
У кое-кого с монолитовцев на лицах проблеснула ироническая улыбка. Кое-кто просто обернулся спинами к нам. Было четко понятно, что спецподразделение „Горн”, этот как минимум неприятное для уха Бурановцев слово.
- Так как тебя звать? – переспросил меня усач-фанатик.
- Шмель – коротко ответил я.
- Так вот Шмель – спокойно вел разговор усач, - Горн, это очень неоднозначное спец подразделение. Скажу тебе больше, даже старейшие члены „бурана” очень мало знают о них. Это первая, призванная на службу Монолита группа безопасности. Воины, которые входят в ее личный состав уже давно не люди. Я в Монолите уже больше двух лет и никогда не слышал от них ни одного слова. Да и вообще, за все это время только раз пришлось пересечься с одним из них взглядом. Я до сих пор помню те мертвые глаза. Свет в них будто тонет. И не возможно оторвать свой взгляд от той потусторонней тьмы, которая там поселилась. А через доли секунды, в моей голове прорезался пронзительный писк, я упал на землю от невыносимой боли в мозге, а потом потерял сознание. Мы никогда не слышали о потерях в их рядах. Одним словом, кто бы они не были, предостерегаю тебя Шмель, никогда не пересекайся с ними, даже взглядом.
Я с Вадиком, а также остальные члены группы слушали с ужасом в глазах эту историю, и с каждым словом усача ощущали холодок, который пробегал трусцой по спине. Хотя я был убежден, что остальным бурановцам не раз приходилось слышать эту ужасную историю, но когда такое слышишь, да еще и знаешь, что представители этого потустороннего спецподразделения где-то рядом, невольно проникаешься ужасом вплоть до кончиков волос.
На мгновение я даже ощутил как чей-то тяжелый взгляд, острым острием уперся мне в спину. Это был не тот взгляд, который пренебрежительно бросали фанатики Омеги или Шторма, меня будто хотели прочитать из середины... Развернуться и встретиться с весьма интересными глазами я не рискнул. Тем более не хотел проверять правдивость слов усача на себе.
- Харош пугать новобранцев, - вдруг кто-то из группы решил ободрить запуганных бурановцев, - Давайте лучше пойдем в святилище, там сегодня Громов проповедует. Вот где действительно есть что послушать.
Чисто из этических соображений мы с Вадиком решили не переспрашивать кто такой Громов, тем более, что вопросов от нас сегодня, уже прозвучало более чем достаточно. Поэтому мы просто пошли за спецподразделением „Буран” в так называемое Святилище.
Все время, пока мы шли по коридору, я постоянно ощущал дискомфорт от острого взгляда позади нас, до тех пор пока мы резко не повернули вправо. Тогда непонятный дискомфорт внезапно исчез. Время от времени я пересматривался взглядом с Клеем, стараясь понять, ощущал ли он что-то подобное. Но, судя из его удовлетворенного выражения лица, ничего подобного его не беспокоило.
Вскоре, слабо освещенный коридор вывел нас к огромному залу, который был похож на разбитый актовый зал. Точнее, помещения это никогда не служило актовым залом до этого, но фанатики, будто бюреры, натянули сюда разного хлама, в частности кресла с откидными сидениями и много других атрибутов, что когда-то принадлежали к культурному наследству какого-либо кружка самодеятельности.
Кресла не были расставлены в ряды наподобие того, как это делается в кинотеатрах, а кругом от центра помещения. Такое расположение можно было легко объяснить размещенным в центре зала монументом Монолита. Идол был воспроизведен из разнообразного металлолома, который насчитывал в своей структуре тяжелые металлические балки, автомобильные запчасти, дверцы, а также металлолом, который когда-то составлял железный каркас школьных парт, кресел и другого инвентаря.
В каждой из сторон помещения были двери, которые пропускали в середину шумную толпу желающих послушать Громова. Он сидел рядом с самодельной святыней фанатиков. В помещении стоял такой гул, как в театре перед премьерой супер популярного спектакля, вот только оркестра в оркестровой яме не было, а так все даже очень напоминало атмосферу премьеры.
Наши места были не с лучших, точнее те которые достались нам с Клеем, ведь старшие бурановцы сели поближе к оратору, но и тем мы были довольны. Когда все двери в помещение были закрыты, в воздухе вдруг воцарила непривычная тишина. Все притихли и даже не двигались, вместе с тем центровое лицо всего этого действа – Громов, величественно приподнялся рядом с Монолитом и преподнес кверху руки. Наподобие того как это делали древние жрецы приветствуя Бога солнца.
- Братья мои! – стариковским голосом обратился он к аудитории. – Я знаю, что сегодня среди вас собралось много призванных, поэтому я начну с вступительного слова, которым я всегда приветствую призванных. Слушайте, и запоминайте – это история возникновения нас как едино чистого и сознательного социума на этой проклятой Монолитом Земле. Пусть это будет краеугольным камнем Вашей повседневной службы и верности Величественному Монолиту.
На миг мне показалось, что слова Громова об истории возникновения Монолита вызовут недовольствие и вопли негодования среди старших монолитовцев, которым, наверное, уже не впервые слушать эту историю. Но все было наоборот. Фанатики сидели как дети на кукольном спектакле, не издавая ни шороха ни звука, пристально слушали каждое слово старца.
Сам Громов выглядел не настолько старым, как его состаривал его голос. Он был хриплым, но глубоким, поэтому весь зал наполненный фанатиками слышал каждое его слово. Мне удалось разглядеть его лицо, которое выглядело немножко усталым, даже нет, беззаботным, будто не от этого мира. На лицо были видны признаки незначительного медикаментозного вмешательства. Глаза его были серые и невыразительные, в придачу, тонкие черты лица, рта и носа казались очень незаметными в слабо освещенном зале. Из одежды, на нем был грязно-коричневый балахон, подпоясанный веревочным поясом, концы которого свисали вплоть до стоп его ног. Если провести какие-то аналогии, то этот старец, в общем, напоминал монаха эпохи Средневековье. А монумент монолита, который переливался отблеском от костра, что горело у его основы, добавлял в эту картину духу инквизиции.
Вот такое у меня сложилось впечатления от фигуры Громова, и увлекшись его созерцанием, я совсем отвлекся от того, что старец уже начал свое обращение к прибывшим, то есть к нам с Клеем в том числе.
- Во времена, когда человеческая гордыня и самоуверенность бросала вызов этой Земле, – громогласно говорил Громов. – Когда человеческая жадность стремилась подогнуть под свои мерки весь мир, произошло знаменательное событие. Бессмертный дух нашего Божества сошел на эту проклятую землю и материализовался, дав начало новой эре и новому поколению которое будет жить по законам Монолита, служить ему и защищать свою святыню. Произошло это 1986 года, когда смертоносная машина создана человечеством, что была призвана дарить мир, тепло и счастье в каждое жилье, по неосторожности ее опекунов взорвалась и дала начало нашей эре. Именно тогда, дух Монолита поселился в руинах саркофага, постепенно материализовавшись в кристалл, которому мы сейчас все служим и поклоняемся. Больше как четверть столетия Монолит не давал о себе знать, он все это время накапливал силы и готовился к вторжению в мир, который требовал нового владыки. И тогда это произошло...
Земля ощутила дыхание Монолита. Огромная волна прокатилась от эпицентра Зоны отчуждения, заставляя трепетать не одну нацию. Лучшие умы со всего мира были собраны за содействия международного сообщества и организаций и направленные на призыв Монолита в центр Зоны. Тогда еще никто не знал, что именно творится в Зоне. Призыв Владыки расценили как второй взрыв на Чернобыльской ЧАЭС. Что же, именно это событие дало начало летописанию нашего клана.
На место взрыва прибыли исследовательские группы в составе научных работников из пяти исследовательских институтов ведущих стран мира. Им в помощь было доставлено самую современную к тому времени технику и оснащение для выявления причин непонятной сейсмической активности, эпицентром которой стала Чернобыльская Атомная Электростанция. А оборонять эту экспедицию, было призвано представителей наилучших подразделений внутренних войск Украины.
Вскоре, в 5 км от эпицентра взрыва было обустроено исследовательскую мобильную базу, что должна была исследовать причины взрыва, а также следствия которые он повлек. Из свидетельств очевидцев, было известно что в сто километровой Зоне вокруг ЧАЭС наблюдались аномальные влияния на людей и животных, что в большинстве носили гипнотический характер.
И я, как очевидец тех событий, хочу рассказать вам одну историю, которая откроет Вам истину бытия нашего клана и нашей идеи.
Пока ученые, разложив исследовательскую аппаратуру, осуществляли замеры радиационного фона, военные делали обход территории прочесывая периметр. В штабе уже ходили слухи о подозрительных группах людей, которые вели себя так, будто они находились под воздействием гипноза. И именно на такую группу натолкнулся один из ученых.
Пятеро солдат сидели на коленах смотря в сторону сияющего купола, что внезапно окутал ЧАЭС. Что-то бормотали себя под нос и синхронно колебались вокруг своей осы. Их головы были опущены вниз, руки свисали безжизненно и скользили по сырой земля, а тела постоянно кружили вокруг своей оси, будто их затянуло в невидимую воронку. Оружие лежало рядом, будто они отложили его для временной молитвы, но всеровно, оставались на чеку, ожидая врага в любую минуту. Ученый, на протяжении нескольких минут, наблюдал за этим странным зрелищем, но ничего не менялось. Было слышно только приглушенное бормотание, и он отважился подойти ближе и попробовать привести солдат к сознанию.
Среди военных, которые с головой погрузились в дикую медитацию, ученый увидел командира группы майора Александра Грищенка, который словно вождь, возглавил солдат и задавал им темп в этой неестественной молитве и танце тела. Именно к нему решил подойти ученый и привести его к чувству. Он приблизился к майору и обратился по званию... Майор продолжал колебаться и бормотать себе что-то в грудь не поднимая головы. Тогда ученый решил привести его в сознание, взяв за плечо и хорошо встряхнув. Майор внезапно замолчал и остальные солдаты последовали его примеру. Настала мертвая тишина, солдаты уже не колебались.
Майор резко поднял голову и уставился на ученого... Того парализовало..., но не от самого взгляда, а от страха... Глаза майора были белыми как яичный белок, а лицо укрывала ужасная гримаса боли, будто он боролся с демоном внутри себя но не преуспевал в этом сражении и паразит возобладал над хозяином. Борьбу с внутренним демоном выражали только его лицо и тело, которое начало биться в судорогах. Майор хотел содрать из себя форму, тем самым освободить себя вот оков, но это только обессиливало его. После нескольких минут конвульсионного безумия, майор обмяк и снова приобрел форму зомби. Его голова спустилась на грудь, руки беспомощно опустились. Он проиграл свою внутреннюю борьбу.
Ученый решил позвать остальной личный состав, чтобы показать им то, свидетелем чего он стал. Он быстро собрался и отправился в сторону лагеря, когда услышал щелчек ремня на автомате из места паломничества солдатов... Оглянувшись, ученый увидел что солдаты сложили автоматы за спину и уставились на главного – майора... На несколько секунд вокруг снова воцарила тишина, а потом внезапно прогремел сильный взрыв со стороны ЧАЭС и всех накрыло ярким светом. Ученый упал на землю, его тело словно испустило дух, он не мог ни пошевелиться, ни сказать ничего. Только глаза оставались открытыми, что давало ему возможность наблюдать за тем что происходило.
Воздух стал мгновенно очень теплым, но вместе с тем пробивались морозно-холодные струи, что напоминали раннюю весну, когда только снег сошел и солнышко припекает, но ветер, всеровно, холодный, пахнет сырой землей, перегнившей листвой и хворостом. Ученый неподвижно лежал на земле и наблюдал за действиями солдат. Майор задрал кверху голову и из широко открытого рта прозвучал стон, который извещал в хищнике, что затаился вблизи и ждет выгодного момента для нападения. Этот стон принудил солдат вздрогнуть и отправиться вперед. Майор возглавил этот поход фанатиков, и они отправились в сторону ЧАЭС.
Ученый не мог ничего сделать с собой, ни крикнут им вслед, ни остановить. Он только провожал их взглядом, пока те не скрылись за горизонтом белого сияния. Обессиленный, он закрыл глаза и на некоторое время потерял сознание.
Проснулся только от чрезвычайно свежего дыхания ветра, который был насыщен озоном словно после добротной весенней грозы, что знаменует окончания господства зимы на земля и прихода новой жизни. Медленно он начал ощущать свое тело, которое болело так, будто по нему пробежалось стадо бизонов. Кости выкручивало, мозг пульсировал и с каждым ударом наносил невероятную боль. И как только он отважился встать на ноги, ужасная судорога свела все тело. Ученый камнем упал на землю, и снова потерял сознание.
Так Монолит позвал своих первых воинов. К группе майора Грищенко присоединились остальные военные, которые к тому времени находились в исследовательском штабе. А тогда за ними последовали и ученые.
Я был тем ученым, который видел, как Монолит позвал своих первых воинов и я осознал, что должен подчиниться этой величественной силе, которая позвала меня вслед, за Грищенком. В глазах бесстрашных солдат, я увидел панику, боль и страх перед той силой которая их призвала и я не стал сопротивляться ей.
Мы были первые, кто возглавил величественное войско Монолита. Мы получили все средства для того, чтобы беречь неприкосновенность нашей святыни и вести борьбу за нашу веру. Придет время, когда Владика соберет еще более могучею армию и тогда настанет время Третьей волны.
- Он говорит о третьем взрыве на ЧАЭС? - вполголоса переспросил я Клея, который сидел рядом.
- Наверное, - ответил Вадик. - Я никогда не мог подумать, что основу фанатиков составляют бывшие подразделения внутренних войск Украины.
- Ну-ка тише там, если зубы дороги! – послышалось угрожающее по правую сторону от нас.
Мы с Клеем сразу же затихли, как школьники, что позволили себе на уроке обсуждать что-то на задней парте, считая, что их никто не видит и не слышит.
Вадик и я покорно присоединились к числу внимательных слушателей Громова и старались поддерживать атмосферу беспрепятственного полета мухи, надоедливое жужжание которой было показателем мертвой тишины.
Как вдруг, лекционную тишину аудитории нарушила сирена, что начала завивать где-то на территории базы. Вскоре в помещение вбежали двое запыхавшихся фанатиков и все внимание сидячей аудитории сосредоточилось на этих двух юнцах.
- Угроза проникновения из южной стороны Припяти! – испуганным голосом прокричал неопытный посильный.
- Омега и Буран на позицию! – довершил более опытный юнец более спокойным и уверенным голосом.
В этот же миг толпа, что именовала себя воинами подразделений „Омега” и „Буран” быстро сорвались с своих мест и направились к выходам. Я же продолжал сидеть на своем месте и старался переварить только что доставленную информацию.
- Подйом Шмель – услышал я голос Клея, который доносился откуда-то из горы. Я поднял голову и увидел напарника который стоял надомною. – Ты же слышал, «Буран на позицию!»
- Да, и что? – переспросил я Вадика не понимая куда он клонит.
- А то, - наклонившись ко мне, уже более жестким тоном сказал Клей, - что мы с тобой входим в это подразделение. И не следует показывать всем своим видом, будто тебя это не касается. Или ты хочешь, чтобы этот самый вопрос тебе задал Крук?
Я и на самом деле забыл к какому подразделению мы принадлежим, и своевременная реабилитация памяти Вадиком помогла мне встать и без лишних вопросов направиться к выходу.
Мы влились в общий поток экстренной мобилизации сил Монолита. Вскоре нас привели в оружейную, где каждому была выдана амуниция, что включала в себя рюкзак, вместимость которого нам так и не удалось проверить, а также орудия которым мы должны были вести борьбу за веру. Мне перепала снайперская винтовка Дегтярева. И как только я к ней прикоснулся, то сразу ощутил как мои руки слились с ею и превратились в единое цельное орудие убийства. Похоже информация, которую удалось прочитать паре фанатиков в грузовике с моего ПДА, оказалась правдивой. Надеюсь только я не растерял всех своих навыков и смогу защитить себя в испытании, которое снова приходится на нашу судьбу.
Вадику выдали ВЦ «Грозу». Правда этот автомат, немножко не вписывался в мои воспоминания. Какой-то он был совсем не такой. Ствол удлинен, вместо прицельной планки установленный оптический прицел, а прозрачный магазин из поликарбоната был значительно удлинен. Интересная модификация, хотя я не удивлялся возможностям Монолита.
Выделив минимум времени на обмундирование, нас погнали дальше к грузовикам, которые уже ждали нас во дворе. Старшие галопом загоняли нас в кузов грузовика, где каждый умащивался на деревянную скамью и делал это очень быстро, чтобы не загораживать проход и таким образом не задерживать погрузку остальных из группы. Еще мгновение, и все находились на своих местах, выставив перед собою автомат или винтовку и оперевшись на них, как это подобало героям фентези, которые никогда не раставались со своим верным мечом.
Грузовик тронул, а вместе с ним все погрузились в ментальную подготовку к бою, который ждал впереди. Фанатики с гордостью посматривали на нас и радовались, что мы с Клеем будем бороться с ними бок о бок. В особенности это было видно по Калмыку, который попал в наш грузовик и сидел какраз напротив нас. Он крепко сжимал в руках свой АКМ и постоянно, при встрече взглядами, искренне улыбался и еще сильнее сжимал свой автомат, будто показывая, что вместе мы сила.
Атмосферу относительного покоя и медитации в ожидании боя, нарушили звуки выстрелов, которые нагло ворвались к нам в кузов, а также взрывы гранат, потревожених электр и завывания каруселей. Вся эта звуковая симфония Зоны в бою, все время нарастала и заставляла откровенно волноваться меня с Клеем, а также других новичков, что ехали вместе с нами.
После нескольких взрывов снарядов из РПГ мы поняли, что въехали в самый эпицентр боевых действий, а когда грузовик затормозил и окончательно остановился, то вместе с ним остановились и наши сердца. Все, назад дороги нет.
Высаживали нас из грузовика вдвое быстрее чем при посадке на базе, и это было правильно, ведь там, на поле боя, гибнули братья по вере. Поэтому мы, не теряя времени, побежали за проводником, который подвел нас под стены длиннющей пятиэтажки. Дале наш путь лежал вверх по пожарной лестнице. Значит монолит из крыши этого здания ведет огонь по противнику, что наступает из противоположной стороны. Закинув оружие за спину мы быстро начали подниматься на крышу по пожарной лестнице, а когда поднялись на верх, то оказались на поле боя, где нашего появления ждали как глоток целебной воды.
- Все на позиции – кричал сквозь рев и свист пуль старший монолитовец, который командовал ведением боя на этом театре боевых действий.
Наши позиции было узнать не тяжело, ведь возле каждого выступления или бордюра где лежало мертвое бездыханное тело, должен был стать новый фанатик и принять бой. Поэтому я с Клеем, а также в компании Калмыка, направились к западному крылу здания, где на наш взгляд, огневая оборона была наиболее ослаблена.
Я спрятался за вентиляционным выходом, откуда мог вести прицельный снайперский огонь, а Калмык с Клеем, присели возле края здания, чтобы вести штурмовой огонь.
Не ожидая команды, Клей с Калмыком открыли огонь по укрытиям, где на их взгляд были огневые позиции противника. Хотя на самом деле, это выглядело так, что ребята просто поддерживали других фанатиков градом пуль на площадку перед домом, чтобы противник даже не отважился носа выдвинуть из своего укрытия.
Я под своим удобным прикрытием начал выцеливать противников, и мне удалось увидеть нескольких снайперов в окнах двухэтажки, что находилась напротив. Другие здания простреливать мне не удавалось поскольку, прямо передо мною высилась пятиэтажное здание, которое своей глухой стороной значительно закрывало мне обзор.
Вдруг, среди рева автоматных очередей, взрывов снарядов и гранат, я услышал выстрел из мощной снайперской винтовки, который пришелся на нижние этажи нашего аванпоста. Снайпер точно вел огонь из здания, которое не попадало в круг моего обзора. Правее от нас, почти на той же огневой позиции что и я, стоял еще один снайпер монолитовец, который должен был видеть вражеского снайпера, но никаких действий не предпринимал. Я мог поклясться, всем самым дорогим что у меня когда-то было и что я еще помню, что он нарочно чего-то выжидал. Возможно, хотел чтобы вражеский снайпер больше вылез из своей засады и сам подставился под его пулю. Но он слишком медлил и я уже насчитал порядка пяты выстрелов проведенных вражеским снайпером. Следствием одного из них была потеря нашего пулеметчика, который находился этажом ниже и обеспечивал нам прикрытия. А со временем вражеские пули добрались к тому месту где сидел Калмык.
- Калмык уйди с позиции! – кричал я к фанатику сквозь канонаду пулеметов и коварные выстрелы врага невидимки.
- Секунду Шмель, я почти вычислил его место нахождения!
- Оставь его! – неистово продолжал я кричать – Сходи с позиции я тебе говорю!!!
- Я его вижу Шмель! – радостно закричал Калмык не отрываясь от оптики АКМ – Сейчас я эту сволочь...
Последнее слово Калмыка захлестнулось в потоке крови, которая фонтаном вырвалась из его шеи. Он упал на спину так и не выпрямив ноги с под себя, а скрутившись телом в дугу, которая билась в предсмертных конвульсиях, орошал молодой и еще горячей кровью холодный бетон крыши.
Мы с Клеем, наблюдали за предсмертными судорогами самого доброжелательного фанатика, до тех пор пока в воздухе не прозвучал еще один снайперский выстрел, который окончательно положил конец мучениям Калмыка. Но этот выстрел прозвучал по эту сторону баррикады. Монолитовец, который так долго медлил с выстрелом, проявил себя и добил Калмыка выстрелом со своей винтовки, а зетем, пренебрежительно улыбнувшись в нашу сторону, он перевел дуло своей винтовки снова в направления врага.
- Сволоч! – сорвался я и направился к убийце, но Клей своевременно перехватил меня.
- Спокойно Шмель, сейчас не время выяснять отношения!
- Ты это видел?! – вырываясь из крепких рук Вадика кричал я – Он нарочно медлил с выстрелом!
- Видел! - кричал мне Клей, стараясь удержать меня от акта самосуда, - Ты же знаешь, что ту выживают только сильнейшие!
- Самые подлые! – продолжал я вырываться из рук Клея.
- Спокойно, мы о нем доложим на базе!
Услышав эти слова напарника, мой огонь мести внезапно потух и в голову хлынула холодная волна покоя и самоконтроля. Я сделал еще несколько глубоких глотков воздуха и направился на свою предыдущую позицию, но по дороге меня встретил шквальный огонь из вражеского пулемета.
Я прибился к земле и не мог подняться, поскольку пули пролетали прямо надо мною не останавливаясь ни на долю секунды. Развернул голову в сторону Клея я увидел бездеятельность напарника, который не открывал огонь по вражескому пулемету, хотя позиция у него была очень выгодная.
- Клей стреляй! – пробовал я перекричать пулеметную очередь, но в ответ увидел неодобрительный ответ напарника, который опустил взгляд в землю.
Эту реакцию Клея увидел монолитовець-оборотень и сразу среагировал на отказ напарника, направив на него дуло своей коварной винтовки.
- Нет! – во весь дух закричал я, а вместе с моим воплем оборвалась пулеметная очередь.
Я не теряя ни секунды бросился к Вадику и закрыв его спиной от фанатика с размаху ударил его в лицо. Потом прижал его голову к своей голове и буквально прокричал ему в ухо:
- Что с тобой черт побери?! Почему ты не стрелял?!
Клей развернулся лицом к моему уху, я ощутил как его кровь из разбитого носа затекала мне за шиворот и обжигала щеку и ухо. Он сжав зубы процедил :
- Это был Долговец! Я не буду стрелять в своих! – при этом он сильную сжал в кулаках мою куртку, так что ее ворот задернулся как петля на моей шее. – Хочешь, убей меня прямо здесь, но я не стану стрелять в тех, кто возможно не раз спасал меня в этом Богом забытом месте.
Я понимал напарника, но до сих пор заботился о нашей конспирации и старался всеми доступными методами доказать подозрительным фанатиками, что мы одни из них. Но теперь я почувствовал взгляды на своей спине, которые внезапно изменили свою впечатление о нас как о братьях по вере. Казалось, даже Клей ощущал их, хотя я и старался заступить собою его.
Вместе с вражеским пулеметом погрузились в тишину и другие орудия ведения боя. Затихли перегретые пороховыми газами стволы, не рвали асфальт и бетон свинцовые пули, не гремели выстрелы снайперов и гранатометчиков. Всюду воцарился покой. Но в наших с Клеем душах поселилась тревога. Закончится ли наш путь прямо здесь на поле боя, где мы боролись за идеи Монолита, или осуществятся обещания Крука о жестокой расправе за измену веры. И что-то мне подсказывало, что наш путь еще не закончился, по крайней мере в настоящее время и в этом месте.